Автор: Gina84
Перевод на русский: Curiosity-san
Пейринг: Акаме, Каме
Рейтинг: PG-15\NC-17
Саммари: глядя на Каменаши Казую все видят звезду…
Примечание переводчика: Tuu-Tikky, это для тебя. Не удивляйся... я чувствую, что этот перевод должен быть для тебя. И только для тебя. Ты поймёшь... наверное...
- Да, я в норме, - он смотрит на улыбающегося Джина. Он отвечает, хотя вопрос в реальности так и не был задан. Это – ложь. Всё – ложь.
Все награды, которые у него – них – были, все интервью в журналах, все концерты в огромных залах по всей стране и даже заграницей, ТВ шоу и первые места в чартах, результаты самых разных голосований, в которых люди называли его самым привлекательным, самым популярным, самым да не важно каким… всё это лишь ложь.
Он не звезда.
Он, скорее, похож на луну. Тёмный объект, сияющий на тёмном небе, привлекающий внимание людей, которые снова и снова поднимают головы и восхищаются этим ярким светом полной луны, соблазняющей разных детей, которые верят, что луна это ночное солнце и осветитель темноты. Но это ложь. Луна не сияет. На самом деле луна всего лишь ещё один тёмный и мрачной объект, находящийся в космическом пространстве. Люди бы даже не обратили внимания на луну, если бы она не была недостижима, да ещё и выставлена на всеобщее обозрение. Если бы она не сияла, украв свет у солнца и греясь в лучах внимания, которое не заслужила…
И он тоже не сияет, просто отражает вызывающее головокружение пламя солнца и тщательно скрывает правду о том, что его жизнь это не что иное, как хрупкий карточный домик, который так легко сломать.
Он знает, потому что это однажды уже почти произошло. И никто не говорил, что история не может повториться в этом злом развлечении, в этих пытках.
Совсем как сейчас.
- Каме! Каме, эй, подожди меня!
Каме чуть изменяет темп шагов, делая вид, что он не слышал. Хол пуст и он знает, что-то неправильно, он ощущал эту неправильность уже несколько недель и он более чем уверен, что не готов узнать, что именно. Он не хочет знать, он хочет ещё немного пожить в своём лживом маленьком мире… Он слышит сзади быстро приближающиеся шаги и в тот момент, когда он уже хочет достать телефон и позвонить Накамару (не то что бы у него была причина, это был бы просто звонок, чтобы быть занятым и не разговаривать посередине пустого коридора), Каме чувствует, как на его плечо опускает рука и теперь он вынужден остановиться, вынужден разговаривать с ним, больше никаких оправданий и никаких возможностей убежать. Он вздыхает.
- Привет! – Джин поднимает руку в приветственном жесте, в данной ситуации это чуточку неуклюже, а в любой другой и вовсе глупо, но, когда речь заходит о Джине, то единственным эффектом являются толпы хихикающих фанаток. Как всегда. И когда Джин снимает солнечные очки, Каме пытается разгадать то непонятное выражение, которое видит в глазах одногруппника, и в то же время отчаянно старается подавить воспоминание о времени, когда он видел это же выражение в последний раз. Джин задаёт вопрос, чуть прищурившись. – Ты не слышал меня?
- Прости, - бормочет Каме, опустив глаза. Он боится, что всего ещё один взгляд Джину в лицо, и он сможет понять это выражение. И каким-то образом он уже знает, где-то очень глубоко внутри, но знает, что Джин хочет сказать и ему требуется всего пара секунд, чтобы понять, что же делать потом.
Действительно… не так уж и много нужно усилий, чтобы сломать карточный домик. Одно неосторожное движение, выдох, оказавшийся слишком близко к конструкции, открытая дверь или окно, которые пропускают в комнату сквозняк… нужно не так уж много. А Джин всегда больше походил на вихрь, чем на безопасный бриз. И у Каме по телу пробегает волна дрожи, когда он понимает, что его осознание неправильности чего-то быстро перерастает в уверенность.
Каме знает, что он должен быть готов к чему угодно. Ко всему.
Потому что это Джин.
- Решено, Казу! – Джин внезапно начинает сиять от счастья, он как всегда неспособен удержать в себе хорошие новости, особенно если эти новости касаются его лично. И как всегда он слишком ослеплён собой, чтобы заметить, что другие могут быть не столь радостны. Потому что это способ мышления Джина. Он не эгоист, он просто ребёнок и временами немного наивен. Например, если в его жизни происходит что-то хорошее, он хочет, чтобы все радовались вместе с ним, потому что если что-то хорошее происходит в жизни кого-то другого, Джин может искренне порадоваться за него. Согласно его логике это кажется достаточно справедливым.
Хотя, не все разделяют его точку зрения.
- У меня будет тур по Америке!
Каме медленно кивает, всё ещё не уверенный, как реагировать и почему Джин поделился этой новостью в первую очередь именно с ним. Кроме того, назвать его Казу после стольких месяцев строго и холодного Каменаши…
Это больно.
- Ну разве это не здорово? – сияющая улыбка на лице Джина, которое на протяжении столь многих недель было мрачным и нахмуренным, практически ослепляет Каме, заставляя его забыть значения слова и боль, медленно вползающую в его сердце. И он даже улыбается ему в ответ, потому что он безумно сильно скучал по его улыбке и потому, что Джин назвал его Казу… совсем как в ту ночь…
И только потом реальность наносит удар.
Америка.
Снова.
Если бы сейчас Каме закрыл глаза, он бы смог увидеть карточный домик: основа построена из нескольких парных карт, окружающих друг друга и поддерживающих следующий уровень, на котором тоже стоят парные карты, которые в свою очередь являются основанием для другого ряда, а потом ещё одного и ещё одного, пока на вершине не оказывается всего одна пара карт. И они чуть подрагивают, угрожая всей конструкции.
Каким-то образом Каме знает, какими будут следующие слова Джина. Он справляется с улыбкой, ведь Джин тоже улыбается.
- Это тур по Америке. И если он пройдёт успешно, то вскоре будет ещё один! – говорит Джин, слишком взволнованный, чтобы заметить, что Каме молчит.
- Поздравляю, Джин, - он с трудом проталкивает слова через сдавленное горло. – М…м…мы будем стараться изо всех сил, пока ты не вернёшься. Тебе не нужно беспокоиться о КАТ-ТУН. Просто выложись на полную.
Мы уже знаем, что надо делать.
Сейчас Каме пытается не думать о темноте, которая окружит его, когда исчезнет Джин. В темноте утонет его жизнь – всё его существование – всё погрузится во мрак, когда Джин уедет.
Джин – звезда. Джин – солнце.
Его солнце.
Без Джина Каме не сияет. Он не может.
И Каме всегда это знал. С самой первой встречи, с самой первой секунду, когда он увидел Аканиши Джина. Улыбку Джина, его чувство юмора, его интерес ко всему, даже к тому, что может казаться обычным и скучным, если не смотреть с его точки зрения. Без Джина всё станет другим и Каме знает это. Его жизнь кардинально меняется, когда Джин перестаёт быть её частью.
- Я… - Джин ерошит свои волосы. Немного нервное движение, - не думаю, что вернусь, Каме.
Верхняя часть карточного домика падает. Две карты начинают свой полёт, медленно кружась, они увлекают за собой всё новые и новые карты… одну за другой…
Возможно, думает Каме, это уже давным-давно должно было случиться. Ведь карточный домик был только ложью, так же как и всё остальное.
Джин никогда не принадлежал ему.
Даже той ночью почти год назад. Ночью, когда Джин был слишком пьян по той или иной причине и Каме просто воспользовался своим шансом, чтобы поцеловать Джина, чтобы разбудить в нём чувства. Тогда Каме не заботился о последствиях, он только хотел знать, на что это будет похоже… быть с Джином так близко, как это только вообще возможно, быть его.
Раскаяние, что вполне предсказуемо, появилось после, но было уже слишком поздно. Ночью Каме получил то, что хотел и потерял всё остальное.
О, - он пожимает плечами. – Тогда… удачи?
- Казу, ты?..
…сердишься?
…боишься?
…разочарован?
…в порядке?
Каме делает глубокий вдох и поднимает голову, чтобы посмотреть на Джина, думая об ответе каждую секунду этого движения. И он почти что собирается сказать правду (он не в порядке и никогда не будет в порядке, если Джин уедет, потому что без Джина он ничто), когда его глаза мельком отмечают что-то за спиной Джина. Это, по-видимому, только мимолётная тень в углу.
Это может быть ничем. Или это может быть всем.
Каме уже знает.
Это уже происходило раньше.
- Да, я в норме, - он смотрит на улыбающегося Джина. Он отвечает, хотя вопрос в реальности так и не был задан. Или, может быть, это его ответ на все те непроизнесённые вопросы в его голове. Каме тот, кто обдумывает всё, чтобы никогда не сделать что-то не то, в то время как Джин просто делает то, что считает правильным. Возможно, Джин немного эгоистичен…всё-таки.
Если бы Каме взглянул на него чуть более внимательно, то он бы обязательно заметил отголоски боли в тёмных глазах Джина, потому что какая-то его часть хотела, чтобы он, Каме, попросил его остаться. Но Каме уже отступает назад.
- Мне нужно идти, увидимся позже, - произносит он, мечтая, чтобы его телефон в этот момент зазвонил и не имеет значения, кто это будет, ему просто нужна причина больше не разговаривать с Джином. Он не может сейчас.
Он должен ухватить тень…
Это – ложь. Всё – ложь.
Яркие улыбки, которые Каме щедро дарит камерам (он иногда даже машет рукой, проглатывая горькое воспоминание о том, кому, по его мнению, принадлежит этот жест), веселье, которого все от него ждут и он никогда не подводит их, беззаботная болтовня на сцене, которая звучит так естественно, но не имеет никакого отношения к реальности, его благодарности поклонникам, демонстрируемые при любом удобном случае…
… люди вокруг восхищаются им и его воодушевлением, его усердием, некоторые даже думают, что он никогда не устаёт, всегда готов к очередному шоу. И если они выражают ему своё уважение, Каме только вежливо кивает и немного улыбается. Они думаю, что он скромный. Правда? Он всего лишь сыт по горло постоянным притворством. Но он даже не может прекратить это.
Как-то раз он слышит, как кто-то говорит, что Каменаши Казуя – звезда. И это слово рождает на его лице практически заметное выражение сарказма. Они ничего не знают о нём.
Он не звезда.
Скорее, он похож на луну, которую дети видят, глядя на тёмное ночное небо. Он не сияет, он не может быть слишком обычным (и, возможно, слишком напуганным тоже), но те, кто не знает, легко могут быть обмануты тем светом, который он столько лет собирал, находясь рядом с солнцем.
Каме не хочет думать о том, что произойдёт, когда свет закончится и его жизнь вернётся в темноту действительности, которую он помнит. Он надеется, что у него есть ещё немного времени, все эти годы с Джином должны были как-то подействовать, и он надеется использовать это до последней капли.
Совсем как сейчас.
Каме разглядывает аудиторию через тёмные очки. Раньше он не понимал (и даже не пытался понять) причины, которые побуждали Джина постоянно носить солнечные очки, но сейчас, вот так вот спрятавшись, он чувствует себя в безопасности, даже если это на самом деле мелочь. Каме понятия не имеет, что Джин скрывал таким образом, но это была хорошая идея. И, так или иначе, но он даже знал это прежде, потому что Джин всегда мог спрятаться от него всего лишь надев очки и помешав тем самым Каме смотреть ему в глаза.
Он стоит на сцене, крепко сжимая микрофон, и поёт. Никаких захватывающих дух шоу, никакого хора из десятка джуниоров на заднем плане, нет даже парней из подтанцовки. Только Каме и микрофон. И единственный луч света, указывающий на него. Его голос и песня. И когда его голос поднимается всё выше, у Каме такое чувство, что кто-то наблюдает за ним. Кто-то ещё помимо девочек-фанаток и операторов или стаффа, который шатается за кулисами. Он снимает очки и замечает что-то. Тень. Просто нечто мимолётное…
Это может быть чем угодно. Или всем.
Но сейчас он не может последовать за этим и потому позволяет этому исчезнуть. Он знает, что в итоге это вернётся.
Каме уже знает.
Это уже случалось раньше.
Он заканчивает песню, оставляя своё лицо на растерзание взглядам и камерам. Какая-то часть его хочет, чтобы они увидели. Он – тот, кто пел, это его голос они слышат. Они должны привыкнуть к этому. Теперь это всё, что они могут получить. Всё, что они получат.
Выступление окончено. И начинается другое.
Это его жизнь и ничего не меняется лишь потому, что Джин больше не её часть. Ничего не может измениться. Каме может только стиснуть зубы покрепче и постараться удержать всё в равновесии.
- Ты в порядке? – спрашивает Накамару какое-то время наблюдая за Каме, который стоит перед зеркалом в раздевалке. Съёмка шоу начнётся через несколько минут и Накамару ничего не может поделать с лёгким волнением о его младшем одногруппнике. Он чувствует, что что-то не так, что-то не так уже очень давно, но у них всё не было подходящего момента для разговора (да и этот тоже не лучший вариант).
Каме смотрит на своё собственное отражение чуть дольше, чем следовало бы, перед тем как повернуться, закрыв лицо одной из самых убедительных своих улыбок. Учитывая специфику его профессии, это не так уж и трудно, в конце концов.
- Что это за вопрос? – он притворяется, что не понимает. Он хочет опять спрятать себя за солнцезащитными очками, потому что если и есть нечто, что он ненавидит больше лжи, которая наполняет всю его жизнь, так это, когда люди беспокоятся о нём, а он не может рассказать им. Поскольку у него нет очков под рукой, он просто снова поворачивается к зеркалу.
- Нет, ничего, - Накамару качает головой. Он не может силой втянуть его в разговор. Да и учитывая, что он наблюдал за Каме последние несколько недель, он и так уже знает ответ. – Просто… - он собирается выйти из комнаты и дать Каме немного побыть одному, но на мгновение он останавливается в дверях, - мы рядом, Каме. Я знаю, что мы не он, но мы рядом.
И Накамару уходит.
Каме тихо усмехается.
Разумеется, они не он. Они не могут быть им. Никто не может.
И только потом реальность наносит удар.
Никто не может.
Взгляд Каме скользит вверх и вниз по зеркалу. Вверх и вниз по его отражению в зеркале. Его отражение постепенно сменяется Джином, которым надевает простые джинсы и простую белую футболку. И простой тёмный пиджак. Сменяется Джином, который совершенно не слушает стилиста… И Каме вздыхает.
Кого он пытается обмануть?
Он не звезда. И будет лучше, если он перестанет забывать об этом.
Сцена очень похожа на те, которые Джин всегда создавал для своих сольных выступлений: темнота и стелящийся по ногам туман, подтанцовка в чёрных костюмах и сам Каме в своей повседневной одежде. И единственное, что сияет в лучах прожекторов – это его белая футболка. В песне много текста на английском, а ритм очень быстрый и резкий, ему легко следовать… чувственные, эротичные движения… Тело Каме медленно воспроизводит то, что он слишком хорошо помнит и когда он закрывает глаза он почти что может увидеть Джина рядом с собой…позади. Крепкое тело, прижимающееся к нему сзади, двигающееся вместе с ним, низкий, глубокий голос, шепчущий ему слова песни как раз перед тем как Каме громко поёт их.
Воображаемые бёдра плотно прижимаются к нему и Каме почти что задыхается от мысли, что это больше никогда не произойдёт (он получил то, что хотел и одна ночь всё же лучше, чем ничего). Внезапно он испытывает острый прилив благодарности, что вся сцена погружена во тьму и камера находится недостаточно близко для съёмки крупным планом. Он отпускает свои мысли на свободу и позволяет своему телу двигаться так, как двигался бы Джин, руки медленно блуждают по телу, приближаются к талии, тянутся к горящей коже и Каме даже откидывает голову назад, чтобы было легче подобраться к его шее. Мягкие губы нежно целуют его, и этот поцелуй проносится по телу Каме разрядом электрического тока, заставляя его дрожать от удовольствия и предвкушения. Он хочет, чтобы Джин прикасался к нему, где угодно, повсюду, он хочет, чтобы Джин прикасался, чтобы не осталось ни одного кусочка тела, не затронутого им, тёмный свитер чуть сползает с плеча и Каме приоткрывает губы, задыхаясь. Внезапно, не ощущая больше ничьих рук, Каме сам проводит по своей груди, потому что слишком потерян и не осознаёт, что в действительности происходит, а что всего лишь воспоминание… Его рука пробегает по волосам, легко касается щеки, затем шеи, а затем плавно скользит вниз по телу и Каме стонет (но люди в любом случае думают, что это всего лишь часть песни), вспомнив, как однажды губы Джина прошли точно такой же путь.
Он должен напомнить себе ту цену, которую ему пришлось заплатить за ощущение этих губ и только поэтому он может закончить песню, сосредоточившись на хореографии. И когда даже последняя мысль о Джине исчезает, Каме прикрывает глаза, потому что огни, освещающие студию, слепят его. И в этот момент он ещё раз видит тень.
И он с облегчением выдыхает.
У него нет Джина, но всё-таки он не одинок.
После шоу Накамару пытается поймать его и поговорить, он не хочет втягивать Каме в нежелательный разговор, но они друзья, а друзья должны вместе куда-нибудь выбираться время от времени… но Каме только слегка кланяется, извиняясь. Он устал и хочет поехать домой, хочет принять ванну перед сном.
Это вполне может быть ещё одна ложь. Ровно в той степени, в какой это может оказаться правдой.
Накамару ничего не спрашивает и Каме знает, что он должен быть благодарным за его понимание и сочувствие. Но он не чувствует этого.
Это – ложь. Всё – ложь.
Это всегда было ложью.
И стоя пред заполненным концертным залом, стоя рядом с четырьмя своими одногруппниками, Каме не может избавиться от мысли, которая продолжала мучить его всю ночь. Это всё ложь… и что с того? К чёрту правду! В его жизни не было места для правды уже очень давно, так что, почему его вообще должно это волновать?
Печально то (печально? Тогда почему он не может перестать смеяться над этим?), что он не помнит, когда именно правда перестала быть важной. В какой момент он начал жить в иллюзорном мире?
Действительно ли был момент, который расколол его жизнь надвое? Или просто его настоящая жизнь начала становиться всё меньше и меньше, в то время как уже готовые сценарии занимали всё больше и больше места, пожирая всё, что Каме любил? (И что это было? Что он любил?)
Единственная вещь, в которой он уверен, стоя на сцене в конце другого концерта в другом городе (потому что это бесконечная карусель и в каком-то смысле, больше неважно, в каком городе они находятся), он не звезда. Он просто хорошо притворяется, и аплодисменты лишь служат тому доказательством. Краем глаз Каме может видеть Коки и Уэду, греющихся в шуме и он уверен, что та же картина ожидает его и с другой стороны, только там будут Накамару и Тагучи.
Они, наконец, получили то, что хотели.
Но аплодисменты никогда не будут такими же.
Они никогда не будут такими же. И поклонники не единственные, кому надо привыкнуть к этому…
Каме слушает возбуждённую толпу, голоса и слова сливаются в единое целое и становятся расплывчатыми, резкий свет ослепляет его. Кто-то выкрикивает его имя и этот единственный крик тут же вызывает другой и скоро целый зал скандирует «Каме» (но, может быть, это происходит только в его голове) и Каме чувствует руку Уэды на плече. Уэда чуть подталкивает его вперёд, даёт людям в зале то, чего они хотят – звезду.
Крик становится громче.
Но Каме не делает ни шага. Он стоит на одной линии со всеми остальными. С его точки зрения, только это справедливо: они не оставили его, а он не оставит их.
И, в конце концов, он не звезда. И он не хочет ею быть.
Ему не нужно ею быть.
Возможно, он был неправ. Каме думает, что Джин не был здесь уже так давно и свет уже должен был бы уйти, но он всё ещё здесь, всё ещё на сцене, он не растворился в темноте. А что если то, что он привык думать, было всего лишь ложью?
Что если ему не нужно солнце (Аканиши Джин)?
Он не звезда, но что если он и не луна? Что если он может сиять по-своему?
После концерта Каме сразу же возвращается в отель, отклоняя все приглашения. Он на самом деле не испытывает желания праздновать что-нибудь.
Он хочет побыть в одиночестве.
Поскольку это лучше, чем обеспокоенные взгляды.
Он принимает ванну и почти засыпает в горячей воде. Потом он надевает простую рубашку и спортивные штаны и идёт в спальню, посылая усталый вздох зеркалу на потолке (разве это не ненормально?), но он слишком устал, чтобы думать об этом, он просто хочет лечь и заснуть. А завтра он всё равно уже будет в другом отеле.
Шоу заканчивается. И начинается другое. (Потому что это бесконечная карусель, не так ли?)
Каме лежит, разглядывая зеркало, которое висит прямо над ним, и пытается разглядеть своё будущее в темноте. Это безлунная ночь и свет ушел. Это странно, но он не скучает по этому и вполовину той силы, которой он от себя ожидал. Возможно – просто возможно – он действительно может жить сам по себе.
Тихо вздохнув, он закрывает глаза и прячет лицо в ладонях. Он знает, что это работает так же как и солнцезащитные очки. И по какой-то причине он сейчас испытывает непреодолимое желание спрятаться.
Тень вползает в комнату через щель под дверью, смешиваясь с полумраком уже царящим в комнате, но Каме ничего не замечает. Он просто лежит и дышит (и прячется).
Это может быть чем угодно. Всем.
Прямо сейчас это рука, медленно расстегивающая его рубашку. Одна за другой пуговицы сдаются и открывают гладкость его груди и живота. Пальцы ласкают его кожу. Глаза, спрятанные за руками, по-прежнему закрыты. Пальцы кружат по его телу и вслепую находят сосок. И тело Каме выгибается дугой, а с губ срывается стон.
(«Джин…»)
Но Джин никогда не трогал его так. В ту единственную ночь, которую они провели вместе, Джин был слишком пьян, чтобы беспокоиться о прелюдии или вообще о чём-либо. Он просто искал выход для бурлившей в нём энергии. И если бы Каме не раздвинул перед ним ноги, то нашелся бы кто-нибудь другой, кто бы тоже справился с этой задачей. Каме думает так и эти мысли причиняют боль, это ад, но Каме получил то, что хотел…
Рука заводит его и когда пальцы начинают играться с завязками на тренировочных штанах, Каме не выдерживает и со стоном хватает запястье, перетягивая его ниже…к паху. Пальцы нетерпеливо сжимает его плоть, заставляя тело дрожать, и Каме резко открывает глаза, чтобы встретиться с пристальным взглядом тёмных глаз. И его отражение в зеркале сменяется Джином, нависающим над ним, голым, потным и кричащим. Его глаза ошеломлены алкоголем, желанием и болью (почему Каме не увидел её раньше?).
Каме концентрируется на ощущениях Джина (его собственных). Поначалу рука двигается медленно, уделяя внимание каждому миллиметру чувствительной кожи, каждой венке. Джин над ним закрывает глаза от удовольствия и Каме вжимается головой в подушку от нарастающего в нём ощущения. Каждый мускул в его теле сжимается. Другая рука возвращается на грудь, дыхание становится тяжелым.
(«Джин…Дж..Джин…Джин!»)
Темп всё ускоряется, становится жестче с каждым движением. Это больно и Каме кричит, практически задыхаясь, он чувствует, что это может закончиться в любую секунду, а он не готов снова открывать глаза. Он хочет, чтобы его лживый маленький мир просуществовал немного дольше… руки Джина на его теле, Каме может чувствовать их. И он стонет. Снова и снова. До тех пор, пока голос не становится хриплым. Потому что прямо сейчас Джин здесь, с ним. Джин прикасается к нему так, как всегда хотел Каме. Это прожигает его насквозь. Огонь отчаяния, и желание, и злость разрастаются в нём, пока всё не становится слишком ярким.
И только потом реальность наносит удар.
Белая липкая масса пачкает его живот и простынь под ним. Каме выдыхает. Он не открывает глаз, сохраняя себя во лжи. Ему требуется время, прежде чем он, наконец, нащупывает одеяло и вытирает живот. Потом он перебирается на другую половину двуспальной кровати и сворачивается в маленький комочек, быстро проваливаясь в лишенный сновидений сон. Его рубашка приоткрывает грудь, а штаны всё ещё позорно приспущены. Он не слышит тихий звонок своего телефон. И когда он проснётся утром, он не сможет узнать, кто же хотел поговорить с ним, потому что номер будет не определён.
Это мог быть Джин. А мог кто-то другой.
Кому какая разница? Джин ушел и Каме не нуждается в нём. Он и сам может сиять и на сцене, и в остальной жизни…? Он уже получил то, что хотел. Одна ночь, это лучше чем ничего. А Джин эгоист и никогда по-настоящему не принадлежал ему, даже той единственной ночью, которую они провели вместе.
И даже если бы Каме хотел верить в то, что было нечто большее, и даже если бы он попытался понять все те невербальные знаки, которые Джин подавал ему, в любом случае, было уже слишком поздно, потому что Каме уже раскрыл секрет: ничего подобного правде в его жизни не существует. Всё – ложь. Всё, что он может теперь чувствовать, это…
…злость…
…страх…
…разочарование…
…что он в порядке…
Но в итоге он будет вынужден просто стиснуть зубы покрепче и постараться удержать всё в равновесии, как и всегда. Не нужно много сил, чтобы сломать карточный домик, но создать его заново это чертовски трудная работа.